К 90-летию XIII конференции РКП(б)
Шестнадцатого января 1924 года в Москве открылась XIII конференция Российской коммунистической партии (большевиков). Это был уже третий высший партийный форум после XII конференции РКП(б) (август 1922 года) и XII съезда РКП(б) (апрель 1923 года), который проходил без участия В.И. Ленина. Делегаты знали, в состоянии его здоровья нет улучшений, но никто тогда не подозревал, что всего через три дня после закрытия конференции мир будет потрясён сообщением о кончине вождя мирового пролетариата.
По пути преодоления экономического кризиса
Первый вопрос в повестке дня конференции — о борьбе с экономическим кризисом, который ударил по экономике Союза в середине 1923 года. Летом 1923 года хозяйственное положение в стране ухудшилось. Относительно дорогостоящая промышленная продукция государственных предприятий не находила сбыта. Ряд предприятий прекратили работу, а многие из них не могли оплачивать труд рабочих. В то же время увеличение роста сельскохозяйственной продукции на рынке привело к снижению цен на неё. Разрыв между высокими ценами на промышленные товары и низкими — на сельскохозяйственную продукцию расстроил нормальный товарообмен.
Хозяйственные трудности способствовали социальным конфликтам. На ряде заводов и фабрик прошли забастовки. В деревнях начинались крестьянские волнения, перераставшие кое-где в вооружённые выступления. В этих условиях активизировались контрреволюционеры. Внутри самой партии возникли раскольнические группировки, которые демагогически требовали «очищения» от бюрократии («Рабочая группа» и «Рабочая правда»).
В своём докладе «Очередные задачи экономической политики» заместитель председателя Совнаркома А. Рыков осветил текущее состояние советской экономики, меры, принятые для преодоления кризиса, и наметил задачи по предотвращению подобных явлений в будущем. Но его выступление подверглось острой критике со стороны ряда делегатов. С популистским требованием повышать заработную плату рабочим быстрее, чем растёт производительность труда, выступил В. Косиор. Он также отстаивал явно не отвечавшее реальности предложение сохранить высокие цены на промышленные товары. Его поддержали Е. Преображенский, Т. Сапронов, К. Радек, В. Смирнов, Ю. Пятаков. Они говорили о необходимости закрыть ряд заводов (Путиловский, Сормовский, Брянский и другие) под предлогом их убыточности. Пятаков выступил также за открытие советских границ для иностранной «товарной интервенции», которая якобы заставит частных торговцев снизить цены на промышленные товары.
Эти предложения были отвергнуты большинством делегатов. Конференция приняла резолюцию «Об очередных задачах экономической политики», в которой подчёркивалась необходимость усиления помощи крестьянству. Было решено снизить цены на ряд промышленных товаров, расширить государственную и кооперативную торговлю и принять меры по развитию промышленности и укреплению финансов. Требование о закрытии ряда заводов было отвергнуто. Решено было сохранить и укрепить монополию внешней торговли.
Троцкий рвётся к власти
Выступление В. Косиора, Ю. Пятакова и других против экономической политики, проводимой Советским правительством, не было случайным. За три месяца до этого, 15 октября 1923 года, Е. Преображенский, Ю. Пятаков, В. Косиор, Т. Сапронов, В. Смирнов и ряд других деятелей партии подписали «Письмо 46». В нём осуждалась политика партии в народном хозяйстве. Вину за углубление кризиса авторы письма возложили на «антидемократический режим», якобы установленный руководством партии. Они утверждали, что «свободная дискуссия внутри партии фактически исчезла, партийное общественное мнение заглохло. В наше время не партия, не её широкие массы выдвигают губкомы и ЦК РКП. Наоборот, секретарская иерархия партии всё в большей степени подбирает состав конференций и съездов».
Подписи, стоявшие под документом, который клеймил «недемократизм» руководства партии, свидетельствовали о том, что авторы «Письма 46» — отнюдь не представители «широких партийных масс», не имевших до сих пор возможности выразить своё мнение. Как правило, это были видные деятели, которые в последние годы уже не раз высказывали недовольство тем, что им перестали давать «ответственную» работу, якобы соответствующую их знаниям и опыту. К октябрю 1923 года все подписавшиеся, за исключением А. Бубнова, не входили в состав ЦК. Фактически лозунг «демократизации» прикрывал требование включить их в высшее руководство партии и страны.
Кроме того, было ясно, что среди подписавшихся преобладали активные сторонники Троцкого со времён эмиграции или Гражданской войны: В. Антонов-Овсеенко, И. Смирнов, А. Розенгольц, В. Косиор, Б. Эльцин, Н. Муралов, М. Альский, А. Белобородов. К ним присоединились бывшие «левые коммунисты» и сторонники платформы «демократического централизма»: Ю. Пятаков, Н. Осинский, В. Смирнов, В. Яковлев, А. Бубнов, Рафаил, Т. Сапронов.
Среди подписантов не было Л. Троцкого, но никто не сомневался, что авторы «Письма 46» согласовали с ним своё выступление. Ещё за неделю до появления на свет «Письма 46», 8 октября 1923 года, Троцкий направил в Политбюро своё заявление, содержавшее резкую критику хозяйственной, внутренней и внешней политики руководства партии. Троцкий категорически требовал принятия своих предложений в качестве основы нового политического курса партии и страны.
Хотя в «Письме 46» его авторы ссылались на «начавшийся с конца июля этого года хозяйственный и финансовый кризис», в течение трёх месяцев после его начала никто из них не предлагал никаких мер для его разрешения. Позже Сталин говорил: «Где была тогда оппозиция? Если не ошибаюсь, Преображенский был тогда в Крыму, Сапронов — в Кисловодске, Троцкий заканчивал в Кисловодске свои статьи об искусстве и собирался в Москву. Ещё до их приезда ЦК поставил этот вопрос у себя на заседании. Они, придя на готовое, ни единым словом не вмешивались, ни единого возражения не выставили против плана ЦК… Ни на пленуме в сентябре, ни на совещании секретарей нынешние члены оппозиции не дали ни единого слова намёка о «жёстком хозяйственном кризисе» или о «кризисе в партии» и о «демократии».
На самом деле выступление Троцкого и его сторонников в середине октября было вызвано не внутренними, а внешними обстоятельствами, о которых авторы «Письма 46» глухо писали, упоминая о «надвигающихся новых мировых потрясениях». Незадолго до этих писем, 22 сентября 1923 года, на пленуме ЦК РКП(б) и совещании ЦК с парторганизациями Г. Зиновьев зачитал секретный доклад «Грядущая германская революция и задачи РКП». Несмотря на обострившиеся к этому времени разногласия между Зиновьевым и Троцким, положения доклада во многом совпадали со взглядами последнего на перспективы развития мировой революции и роль России в этом процессе, изложенными в его теории «перманентной революции» и публикациях о «Соединённых Штатах Европы». Один из тезисов доклада Зиновьева был даже озаглавлен «Соединённые штаты рабоче-крестьянской Европы». 4 октября 1923 года Политбюро утвердило решение: начать революцию в Германии 9 ноября 1923 года.
Хотя все члены Политбюро проголосовали за эту резолюцию, Сталин не разделял уверенности в успешном исходе запланированной революции. Ещё на стадии подготовки резолюции Сталин писал Зиновьеву 7 августа 1923 года: «Должны ли коммунисты стремиться (на данной стадии) к захвату власти без социал-демократов, созрели ли они уже для этого — в этом, по-моему, вопрос. Беря власть, мы имели в России такие резервы, как а) мир, б) земля крестьянам, в) поддержка громадного большинства рабочего класса, г) сочувствие крестьянства. Ничего такого у немецких коммунистов сейчас нет. Конечно, они имеют по соседству советскую страну, чего у нас не было, но что можем дать им в данный момент? Если сейчас в Германии власть, так сказать, упадёт, а коммунисты её подхватят, они провалятся с треском. Это в «лучшем» случае. А в худшем случае — их разобьют вдребезги и отбросят назад. Дело не в том, что Брандлер (руководитель Германской компартии. — Прим. авт.) хочет «учить массы», — дело в том, что буржуазия плюс правые социал-демократы наверняка превратили бы учёбу-демонстрацию в генеральный бой (они имеют пока что все шансы для этого) и разгромили бы их. Конечно, фашисты не дремлют, но нам выгоднее, чтобы фашисты первые напали: это сплотит весь рабочий класс вокруг коммунистов (Германия не Болгария). Кроме того, фашисты, по всем данным, слабы в Германии. По-моему, немцев надо удерживать, а не поощрять. Всего хорошего. Сталин».
Прогноз Сталина оказался во многом верным, однако в то время ряд членов Политбюро видели в германской революции выход из тех трудностей, с которыми столкнулась Советская власть. Троцкий, Зиновьев, Каменев и другие рассматривали социалистическую революцию в России лишь как временный этап на пути к скорому торжеству мировой революции, которая должна была начаться в Германии. Считалось, что Красная Армия может прийти на помощь начавшейся революции в Германии. 11 октября 1923 года пришли сообщения о сформировании в Саксонии и Тюрингии правительств из коммунистов и левых социал-демократов. Создавалось впечатление, что германская революция вот-вот начнётся. 20 октября 1923 года военная комиссия ЦК разработала план мобилизации Красной Армии в связи с возможной необходимостью оказать помощь восставшему германскому пролетариату.
В этом случае решающую роль в грядущих событиях должен был сыграть Троцкий, который с весны 1918 года возглавлял Реввоенсовет и Наркомат военных и морских дел. С 1922 года новобранцы заучивали 41-й параграф устава Красной Армии, в котором излагалась политическая биография Троцкого. Параграф венчался словами: «Товарищ Троцкий — вождь и организатор Красной Армии. Стоя во главе Красной Армии, товарищ Троцкий ведёт её к победе над всеми врагами Советской республики».
Троцкий мог рассчитывать и на широкую поддержку в партии. Доля большевиков-подпольщиков, которые помнили идейно-политическую борьбу Ленина с Троцким, в рядах партии постоянно сокращалась и составляла в 1923 году менее 12%. До революции эта борьба велась в условиях подполья и на страницах малотиражных газет и журналов, которые к 1923 году стали библиографической редкостью. Их содержание ещё не было отражено в публикациях по истории партии. Доля же тех, кто вступил в партию после 1917 года, составляла 88%.
Следует также учесть, что в партии уменьшался и удельный вес рабочего класса. Хотя формально рабочие составляли 44,9% в составе партии, на самом деле многие из них были «рабочими» лишь по своему социальному происхождению, а «рабочих от станка» в партии осталось 17%. Многие из рабочих, вступив в партию в 1917—1920 годах, заняли положение руководителей, хотя не имели ни большого опыта управленческой работы, ни достаточной образовательной подготовки. Анкетирование 30 тысяч членов партии в 1920 году показало, что лишь 5% из них имели высшее образование, 8% — среднее, а 3% анкетированных были неграмотны. Остальные (84%) имели «низшее», «домашнее» и прочие виды внешкольного образования.
Имея низкую теоретическую подготовку, эти члены партии привыкли к тому, что имя Троцкого постоянно звучало рядом с именем Ленина. Повсеместно можно было видеть портреты Троцкого. На митингах, демонстрациях и собраниях часто распевали песню, в припеве которой звучали слова:
С отрядом флотским
Товарищ Троцкий
Нас поведёт
В последний бой!
Ещё со времён дискуссии, развязанной Троцким в 1920—1921 годах, в партии появилось немало преданных ему сторонников. Среди активных троцкистов был и молодой партийный деятель из Донбасса Н. Хрущёв.
Очевидно, Троцкий и его сторонники собирались сменить руководство партии к началу ожидавшейся германской революции. В условиях, когда Ленин был тяжело болен, Троцкий явно рвался к власти. Член Исполкома Коминтерна Альфред Росмер позже вспоминал, что осенью 1923 года в высших партийных кругах были широко распространены слухи такого рода: «Троцкий вообразил себя Бонапартом», «Троцкий собирается действовать, как Бонапарт».
Партия даёт отпор троцкизму
Действия Троцкого и его сторонников вызывали тревогу в руководстве партии и страны. 19 октября 1923 года восемь членов и кандидатов в члены Политбюро обратились к членам ЦК и ЦКК с письмом, содержавшим острую критику в адрес Троцкого и его сторонников. В письме утверждалось, что Троцкий стал центром притяжения для всех, кто борется против партии и её основных кадров.
26 октября состоялся объединённый пленум ЦК и ЦКК РКП(б). Для участия в нём были приглашены делегации от 10 крупнейших областных парторганизаций страны. 102 голосами против двух при десяти воздержавшихся пленум принял резолюцию, в которой выступление Троцкого и 46 расценивалось «как шаг фракционно-раскольничьей политики», грозящей нанести удар единству партии, создающий кризис партии».
Тем временем события в Германии не стали развиваться по плану, разработанному в Москве. В 20-х числах октября в Саксонию и Тюрингию были направлены войска рейхсвера для разгона местных левых правительств. Руководство Компартии Германии (КПГ) решило воздержаться от выступления. Лишь местное отделение КПГ в Гамбурге под руководством Эрнста Тельмана, не получив своевременного сигнала отбоя, 23 октября начало восстание. Однако в течение недели оно было подавлено. Революция в Германии, на которую Троцкий возлагал немалые надежды, не состоялась.
В этих условиях Троцкий решил воздержаться от активного выступления и выждать более удобный момент. Он объявил, что сильно простудился во время охоты на уток в октябре под Москвой (хотя, как известно, подмосковные утки улетают на юг задолго до октября). К тому же простуда Троцкого не была столь уж сильной, чтобы он был прикован к постели. Между тем члены Политбюро всё активнее требовали от Троцкого решительного осуждения «Письма 46». Сталин ставил вопрос ребром: «За кого же в конце концов Троцкий — за ЦК или за оппозицию?.. Говорят, что Троцкий серьёзно болен. Допустим, что он серьёзно болен. Но за время своей болезни он написал три статьи и четыре новые главы только что вышедшей его брошюры. Разве не ясно, что Троцкий имеет полную возможность написать в удовлетворение запрашивающих его организаций две строчки о том, что он — за оппозицию или против оппозиции?»
Лишь в начале декабря 1923 года Троцкий возобновил свою атаку, выступив на одном из районных собраний в Москве с изложением содержания своей брошюры «Новый курс». В отличие от требований, выдвинутых им в ходе дискуссии 1920—1921 годов, Троцкий на сей раз не настаивал на милитаризации жизни страны. Он объявлял главной угрозой для партии «опасность консервативно-бюрократической фракционности». Троцкий призывал: «Вывод только один: нарыв надо вскрыть и дезинфицировать, а кроме того, и это ещё важнее, надо открыть окно, дабы свежий воздух мог лучше окислять кровь». В своей брошюре Троцкий бросил фразу, ставшую крылатой: «Молодёжь — вернейший барометр партии — резче всего реагирует на партийный бюрократизм». Противопоставляя «молодёжь» «старым кадрам», Троцкий умело играл на амбициях тех, кто вступил в партию после 1917 года.
В эти дни сторонники Троцкого обратились за поддержкой к членам партии среди студенческой молодёжи. В высших учебных заведениях Москвы начались жаркие и продолжительные дискуссии между сторонниками ЦК и троцкистами. Судя по мемуарам Л. Кагановича, под руководством Сталина была разработана программа наступления на троцкистов. Для участия в дискуссиях с ними были мобилизованы лучшие пропагандисты и агитаторы. Особую помощь оказывали большевики с большим дореволюционным партийным стажем. Они могли рассказать молодёжи о многолетней борьбе Ленина и большевиков с Троцким и его сторонниками и развенчать в их глазах сложившееся после 1917 года представление о Троцком как о непоколебимом большевике и ленинце. Каганович писал: «Можно без преувеличения сказать, что старые большевики оказали неоценимую помощь партии, ЦК и МК в разгроме троцкистов в Московской организации».
Сталин лично принял активное участие в развернувшейся внутрипартийной полемике. В своём выступлении 2 декабря на расширенном собрании Краснопресненского районного комитета РКП(б) он заявлял, что «дискуссия — признак силы партии… признак подъёма её активности». Он говорил о том, что в ходе дискуссии были справедливо поставлены вопросы о различных недочётах внутрипартийной жизни. При этом Сталин явно учитывал размах критических выступлений в ходе партийных собраний и уязвимость утверждений тех, кто пытался доказать безошибочность позиции партийного руководства.
Сталин понимал, что в условиях мира и нэпа лозунги демократизации партийной жизни, предложенные троцкистами, найдут поддержку в партии и за её пределами. В декабре 1923 года он заявил, что одна из причин «недочётов» состоит в «пережитках военного периода», в «милитаризованности» партии. Он поддержал требования демократизации партийной жизни, на которых настаивали многие участники дискуссии, особенно в молодёжных аудиториях (более широкое участие в обсуждении общепартийных вопросов, возможность перевыборов партийных руководителей, облегчение приёма в партию и т.д.).
И всё же «демократизация» партийной жизни для Сталина означала не только свободу широких дискуссий по различным вопросам, а прежде всего привлечение представителей широких масс трудящихся к управлению. Поэтому Сталин призывал «отрешиться от излишнего формализма, который проявляют иногда наши организации на местах при приёме в члены партии товарищей из рабочих». Он настаивал на том, что партия «может и должна смягчить условия приёма в партию новых членов из рядов рабочего класса».
Сталин заявлял: «Необходимо провести на деле выборность всех партийных организаций и должностных лиц». Одновременно он замечал, что в ходе дискуссии была допущена «крайность», когда было предложено при выборах не учитывать продолжительность партийного стажа. Сталин призывал учитывать партийный стаж, чтобы строго ограждать партию «от веяний нэпа», затрудняя доступ в партию непролетарским элементам.
Сталин старался разоблачить лживость претензий вождей оппозиции на роль защитников демократии и показать, что предыдущие события доказали их желание установить диктаторские методы управления. В своей статье «О дискуссии, о Рафаиле, о статьях Преображенского и Сапронова и о письме Троцкого», опубликованной 15 декабря 1923 года в «Правде», Сталин писал: «В рядах оппозиции имеются такие, как Белобородов, «демократизм» которого до сих пор остался в памяти у ростовских рабочих; Розенгольц, от «демократизма» которого не поздоровилось нашим водникам и железнодорожникам; Пятаков, от «демократизма» которого не кричал, а выл весь Донбасс; Альский, «демократизм» которого всем известен; Бык, от «демократизма» которого до сих пор воет Хорезм».
С неменьшим сарказмом Сталин говорил о том, что «Троцкий, этот патриарх бюрократов, без демократии жить не может». «Нам было несколько смешно, — заявлял Сталин, — слышать речи о демократии из уст Троцкого, того самого Троцкого, который на Х съезде партии требовал перетряхивания профсоюзов сверху. Но мы знали, что между Троцким периода Х съезда и Троцким наших дней нет разницы большой, ибо как тогда, так и теперь он стоит за перетряхивание ленинских кадров. Разница лишь в том, что на Х съезде он перетряхивал ленинские кадры сверху в области профсоюзов, а теперь он перетряхивает те же ленинские кадры в области партии. Демократия нужна, как конёк, как стратегический манёвр. В этом вся музыка».
Лозунги троцкистов о «демократизации» служили им лишь прикрытием для захвата власти силовыми методами и установления военной диктатуры. В конце декабря 1923 года начальник Политуправления Красной Армии В. Антонов-Овсеенко дал указание провести конференции коммунистических ячеек высших военных учебных заведений и направил в армейские организации циркуляр № 200, в котором предписывал изменить систему партийно-политических органов Красной Армии на основе положений «Нового курса» Троцкого. Политбюро потребовало отозвать этот документ, но Антонов-Овсеенко ответил 27 декабря письмом с угрозами в адрес партийного руководства. 28 и 29 декабря Троцкий опубликовал в «Правде» материалы с пропагандой своей интерпретации «Нового курса», а Антонов-Овсеенко заявлял в эти дни, что бойцы Красной Армии «как один» выступят за Троцкого. От этих заявлений веяло угрозой военного переворота.
Зиновьев, как это было для него характерно, впал в панику, а потому предложил немедленно арестовать Троцкого. Хотя это предложение было отвергнуто, руководители партии приняли действенные меры для отстранения от власти наиболее энергичных сторонников Троцкого. По решению Оргбюро ЦК циркуляр Политуправления был отменён, Антонов-Овсеенко был снят с занимаемой должности, а на его место 12 января 1924 года был назначен А. Бубнов, который к этому времени порвал с «платформой 46». За день до этого в отставку был отправлен верный сторонник Троцкого и его заместитель по Реввоенсовету с октября 1918 года Э. Склянский.
К началу января дискуссия в партийных организациях завершилась. Резолюции в поддержку ЦК получили одобрение 98,7% членов партии, а резолюции в поддержку троцкистов — 1,3%. Так в открытой партийной дискуссии троцкисты потерпели сокрушительное поражение.
Разгром троцкистов на XIII партконференции
Хотя Троцкий не явился на конференцию (он выехал в Сухуми, где, как утверждалось, проходил лечение после простуды), в её работе участвовали немало его сторонников. С докладом «Об очередных задачах партийного строительства», в котором были подведены итоги дискуссии, выступил Сталин.
По словам А. Микояна, участвовавшего в работе конференции, Сталин «говорил спокойно, аргументированно… Сталин не заострял вопроса, избегал резкостей, применяя мягкие выражения». Но несмотря на сдержанность в оценках действий оппозиции, Сталин был категоричен в своём главном выводе: «терпеть группировок и фракций мы не можем, партия должна быть единой, монолитной». Он решительно отвергал основные тезисы оппозиционной платформы: «Нельзя противопоставлять партию аппарату, нельзя болтать об опасности перерождения кадров, ибо эти кадры революционны, нельзя искать щелей между этими кадрами и молодёжью, которая идёт нога в ногу с этими кадрами и пойдёт в будущем нога в ногу».
Неожиданно для оппозиции Сталин огласил содержание пункта до тех пор засекреченной резолюции Х съезда партии «О единстве партии».
Согласно этому пункту ЦК имел право «применять в случае (ях) нарушения дисциплины или возрождения или допущения фракционности все меры партийных взысканий, вплоть до исключения из партии, а по отношению к членам ЦК — перевод их в кандидаты и даже, как крайнюю меру, исключение из партии». Как отмечал Микоян, «сторонники оппозиции отрицали приемлемость этого пункта в настоящих условиях и целесообразность его упоминания вообще, тем более что он «секретный». Поэтому доклад Сталина вызвал энергичную критику со стороны троцкистов.
К. Радек заявил, например, что докладчик «вытянул из кармана резолюцию, которую Х съезд партии считал тайной резолюцией», и что «ни ЦК, ни Политбюро не решали, чтобы Сталин это сделал. Только съезд партии может решать, что документ, объявленный съездом партии тайным, становится для партии явным».
По словам Микояна, «в заключительном слове Сталин внешне так же спокойно, как и во всё время доклада, но остро поставил все вопросы разногласий с оппозицией. Но на этот раз он дал уже более подробный анализ хода дискуссии». Высмеяв демагогичность Троцкого, Преображенского, Сапронова, Радека, Сталин завершил заключительное слово на грозных нотах: «Оппозиция выражает настроения и устремления непролетарских элементов в партии и за пределами партии. Оппозиция, сама того не сознавая, развязывает мелкобуржуазную стихию. Фракционная работа оппозиции — вода на мельницу врагов нашей партии, на мельницу тех, которые хотят ослабить, свергнуть диктатуру пролетариата».
На основе доклада Сталина была принята резолюция «Об итогах дискуссии и мелкобуржуазном уклоне в партии». В резолюции говорилось, что «оппозиция объективно отражает напор мелкой буржуазии на позиции пролетарской партии и её политику. Принципы внутрипартийной демократии начинают уже истолковываться за пределами партии расширительно: в смысле ослабления диктатуры пролетариата и расширения политических прав новой буржуазии».
Логичным следствием оценки оппозиции как политического движения, опиравшегося на непролетарские силы, как явления, способствующего мелкобуржуазной стихии, стало решение конференции об организации массового приёма в партию рабочих от станка. Этот массовый приём рабочих в партию вскоре получил название «Ленинский призыв».
Была поставлена задача усилить марксистско-ленинское образование коммунистов. В партийных школах и вузах вводилось обязательное преподавание истории партии, а во всех парторганизациях предлагалось создать специальные кружки по изучению ленинизма. Особое внимание было обращено на улучшение партийной работы в Красной Армии.
* * *
XIII партийная конференция стала важным этапом в борьбе против троцкизма, в ходе её этому мелкобуржуазному идейно-политическому течению было нанесено тяжёлое поражение.
Однако троцкисты и другие мелкобуржуазные силы внутри партии ещё не были окончательно сломлены. Борьба с троцкизмом была продолжена в последующие годы.