На минувшей неделе Госдума приняла закон о социальных банковских вкладах. Из-за отсутствия в нём господдержки этот закон окажется мертворождённым, хотя идея, заложенная изначально, была правильной. Скупость, проявленная государственными чиновниками в случае с социальными вкладами для малоимущих, резко контрастирует с «золотым дождём», который проливается из госбюджета на принятую недавно Программу долгосрочных сбережений, целевой аудиторией которой являются более состоятельные граждане.
В нашей недавней статье «Не ставкой единой…» («Правда», №72, 11.07.2024) мы говорили о том, что для эффективной борьбы с инфляцией необходим целый комплекс мер, а не только высокие ставки. В частности, нужны меры стимулирования сберегательного поведения населения. Одной из них мог бы стать социальный банковский вклад, то есть вклад с особо привлекательными условиями, специально предназначенный для малообеспеченных граждан.
При этом смысл и ценность подобной банковской услуги не сводятся только лишь к борьбе с инфляцией через стимулирование сберегательного поведения определённой группы граждан. Это ещё и мера социальной поддержки — небольшой дополнительный доход для малообеспеченных граждан. Но и это тоже не главное.
Основной смысл идеи о социальном банковском вкладе состоит в том, чтобы дать малообеспеченным гражданам возможность и, самое главное, мотивацию накопить на «чёрный день», что защитит их от попадания в долговую спираль в случае финансовых неприятностей (таких как, например, сломавшийся холодильник).
Ведь гражданам с низкими доходами банковские кредиты зачастую недоступны, поэтому если вдруг им резко потребуются деньги, то придётся идти в микрофинансовые организации и занимать под грабительский процент. Поэтому для таких граждан иметь сбережения на «чёрный день» гораздо важнее, чем людям с более высокими доходами. Тем не менее, согласно недавнему социологическому исследованию РОМИР, среди низкодоходной группы населения почти половина не имеет сбережений вообще и лишь 5% имеют сбережения, достаточные для того, чтобы прожить шесть месяцев.
Дело в том, что у людей с низкими доходами сбережения не создаются «сами по себе», как бывает у более обеспеченных граждан, у которых доходы зачастую превышают их траты, нужные для обеспечения нормальной комфортной жизни, поэтому деньги копятся у них без особых усилий. Низкодоходным гражданам надо формировать сбережения целенаправленно, и для этого им зачастую надо отказывать себе в чём-то очень нужном или очень желанном. Плюс к тому копить им мешают опасения, что созданные с таким трудом сбережения всё равно съест инфляция, которую малообеспеченные граждане, кстати, ощущают особенно остро. Поэтому неудивительно, что у большинства из них сбережений нет или они минимальны.
Для того чтобы у граждан с низкими доходами появилась мотивация к целенаправленному формированию сбережений, необходимо как минимум обеспечить их скромным накоплениям защиту от инфляции. Именно в этом и должен был быть основной смысл закона о социальном банковском вкладе.
В его изначальном варианте предлагалась простая и понятная конструкция, позволявшая обеспечить требуемую защиту сбережений от инфляции. Она состояла в следующем.
Социальный вклад доступен только малообеспеченным гражданам, сведения о которых внесены в реестр получателей соцподдержки. Он позволяет таким гражданам практически гарантированно защитить свои средства от инфляции, поскольку процент по вкладу плавающий и всегда равен ключевой ставке ЦБ плюс 1 процентный пункт (п.п.). Сумма вклада ограничивается лимитом в 50 тыс. рублей, причём у человека может быть только один такой вклад. Вкладчик может распоряжаться своими средствами на вкладе без потери процентов.
По сути это аналог обычного накопительного счёта с начислением процентов на ежедневный остаток. Разница лишь в том, что в случае обычного накопительного счёта, когда и как изменить процентную ставку, решает банк, а в случае социального вклада процентная ставка определяется ключевой ставкой ЦБ, поэтому она всегда будет предсказуемо высокой.
Такая формула процентной ставки защищает деньги вкладчика от инфляции почти в любом случае. За последние годы был только один эпизод, когда вкладчики с вкладом под процент, рассчитанный по указанной формуле, потеряли бы часть покупательной способности своих средств. Это было в феврале — марте 2022 года. Понятно, что шоки такого масштаба случаются крайне редко, а в обычное время ключевая ставка у нас всегда выше текущей инфляции.
Далее, согласно законопроекту, вместе с социальным вкладом малообеспеченным гражданам предлагается ещё и социальный банковский счёт — примерно то же самое, только под ставку чуть ниже. В изначальном варианте законопроекта эта ставка равнялась ключевой ставке минус 1 п.п., что тоже представляет собой очень неплохую доходность, почти всегда превышающую текущую инфляцию. Предполагалось, что под такую ставку на социальном счёте можно разместить 50 тыс. рублей (разместить можно и больше, но всё, что выше 50 тыс. рублей, будет под более низкий процент, устанавливаемый банком). Также с этого счёта можно совершать платежи без комиссии в определённом объёме — небольшом, но достаточном для оплаты ЖКХ.
Таким образом, в изначальной редакции законопроект давал малообеспеченным гражданам инструмент для создания накоплений без риска обесценивания: вклад до 50 тыс. рублей под очень высокий процент и ещё счёт на сумму до 50 тыс. рублей под процент чуть ниже, но тоже высокий. Тем самым малоимущие граждане получали возможность защитить от инфляции до 100 тыс. рублей своих сбережений, что при их уровне доходов и расходов является весьма заметной суммой.
Однако у этой конструкции есть один недостаток: для социальных банковских вкладов и счетов не предусматривается господдержка. Льготные ставки обеспечиваются за счёт банков, а значит, для них эта услуга должна была стать планово-убыточной. При этом банки не имеют права отказать в открытии такого вклада, если клиент соответствует нужным критериям. По мнению разработчиков закона, это не было серьёзной проблемой, потому что речь идёт о небольшом количестве вкладов и о маленьких суммах, так что подобные дополнительные издержки были бы просто незаметны в огромной прибыли банков.
Но не тут-то было! Наши банкиры альтруизмом не страдают, и даже банки, формально являющиеся государственными, не хотят брать на себя социальные функции хотя бы в минимальном размере. Так что после принятия в первом чтении законопроект на полгода завис в Госдуме без движения, пока стороны вырабатывали компромиссное решение. В итоге получилась «помесь ежа и ужа» — сложная и громоздкая конструкция, в которой цель защиты сбережений от инфляции уже не обеспечивается.
А именно, согласно итоговой редакции законопроекта, ставка по социальному вкладу будет зависеть от конкретного банка; она будет равна максимальной ставке из всех общедоступных вкладов в его линейке, срок которых не менее месяца и не более года, причём не учитываются вклады, предложение о которых действует временно — менее одного месяца.
Оговорка про «временные» предложения только выглядит безобидно, а на самом деле она ключевая. Ведь банк может любой высокодоходный вклад в своей линейке объявлять временной «акцией», действующей «до конца месяца», а на следующий месяц объявлять новую, чуть-чуть видоизменённую «акцию». Например, он может изменить ставку предлагаемого вклада на 0,1 п.п. или его срок на один день. Одновременно с этим в своей «стандартной» линейке вкладов он может предлагать заведомо заниженные ставки. С помощью таких маленьких хитростей банк может сделать свою «максимальную ставку в линейке вкладов» сколь угодно низкой, а значит, низкой будет и его ставка по социальному вкладу.
Причём для занижения ставки по социальному вкладу у банка есть вполне увесистая мотивация: банк при этом не только экономит на процентах по уже открытым в нём социальным вкладам, но и «отваживает» от себя потенциальных «социальных» клиентов. В итоге количество таких вкладов у него будет меньше, а эти вклады достанутся его конкурентам, у которых ставка по соцвкладу окажется выше.
Получается такая вот банковская «антиконкуренция» — соревнование, у кого ставка ниже: в ней проигрывает тот, у кого ставка окажется самой высокой, ибо он соберёт на свой баланс планово-убыточные социальные вклады со всего рынка. Понятно, что результатом такой «антиконкуренции» станут низкие ставки по социальным вкладам, ограниченные снизу только «чувством приличия» банкиров — не самое эффективное ограничение.
Что касается социального банковского счёта, то в итоговой редакции законопроекта он тоже претерпел кардинальные изменения по сравнению с первоначальной версией. В итоговой редакции предусматривается, что на счёте на сумму до 50 тыс. рублей начисляются проценты не ниже ½ от ключевой ставки. Это не просто гораздо ниже, чем ключевая ставка минус 1 п.п., как было в изначальной версии. Это ниже, чем можно получить на общедоступных накопительных счетах в большинстве банков, причём без всяких «приветственных надбавок» и условий по покупкам с карты. То есть в новой редакции документа социальный счёт полностью теряет свою функцию инструмента для сбережений.
Таким образом, закон в том виде, в котором он принят, работать не будет. Незачем было и огород городить. Между тем, если уж у государства не оказалось политической воли преодолеть сопротивление банковского лобби и принять законопроект о социальных вкладах в изначальной редакции, то надо было не менять формулу определения ставок, а добавить господдержку. Хотя бы только для социального вклада (а не счёта) надо было оставить прежнюю ставку, равную ставке ЦБ плюс 1 п.п., но дать банкам компенсацию в размере, скажем, 2 п.п.
О каких суммах из государственного бюджета здесь может идти речь? Приведём очень грубую оценку. Если размер компенсации будет установлен на уровне 2 п.п., то по каждому социальному вкладу, на котором в течение целого года пролежала максимально возможная сумма 50 тыс. рублей, выплата банку из бюджета составит 1 тыс. рублей в год. Если таких вкладов будет открыто, скажем, 10 млн, то расходы государства составят 10 млрд рублей в год. На практике расход окажется меньше, так как в основном суммы на вкладах будут ниже максимальной.
Таким образом, расходы бюджета на поддержку социальных вкладов составят несколько миллиардов рублей в год. Это вполне приемлемые затраты на меру, которая должна стать эффективным инструментом для борьбы с избыточной закредитованностью малоимущих.
Скупость чиновников, не нашедших в бюджете несколько миллиардов рублей на поддержку социальных вкладов, резко контрастирует с той щедростью, которую они проявляют для привлечения средств граждан на финансовые рынки. Речь идёт о Программе долгосрочных сбережений граждан, закон о которой президент подписал на минувшей неделе. Согласно этому закону на взносы граждан в указанную Программу государство предоставляет и налоговый вычет, и софинансирование.
Налоговый вычет предоставляется на взносы до 400 тыс. рублей в год — как раньше было для индивидуальных инвестиционных счетов (ИИС). При прежней плоской шкале НДФЛ это означало, что государство выплачивало владельцу ИИС до 52 тыс. рублей в год. Сейчас эта выплата будет зависеть от годового дохода участника программы. Для самых высокодоходных участников, которые со следующего года будут платить НДФЛ по ставке 22%, выплата по налоговому вычету составит 88 тыс. рублей.
Плюс к тому предполагается государственное софинансирование взносов, по которому участник программы может получать ещё до 36 тыс. рублей в год в течение 10 лет с момента вступления в программу.
Таким образом, каждый участник Программы будет обходиться государству в сумму до 124 тыс. рублей в год. Понятно, что эти выплаты будут получать в основном люди сравнительно обеспеченные, ведь далеко не каждый может «заморозить» свои средства в инвестициях на 15 лет, как требуют условия Программы. Направляемые в Программу деньги должны быть не «последние» и даже не «предпоследние».
Чиновники на это возразят, что здесь речь идёт о долгосрочных инвестициях, а они нашей экономике настолько нужны, что для их привлечения никаких средств не жалко. Собранные средства под чутким управлением негосударственных пенсионных фондов будут направляться в самые нужные для нашей экономики долгосрочные проекты.
Ну хорошо, предположим мы в это поверили. Тогда давайте посмотрим на ИИС, которые всё ещё продолжают действовать. Для них также доступен налоговый вычет на взносы до 400 тыс. рублей в год, что при новой шкале НДФЛ означает до 88 тыс. рублей выплаты по налоговому возврату. Плюс к тому прибыли, полученные на ИИС третьего типа, который стал доступен с этого года, в больших пределах освобождаются от подоходного налога. На каждый ИИС от налога освобождается прибыль в размере до 30 млн рублей за весь срок, а таких счетов можно иметь три. Таким образом, государство может «простить» гражданину до (22% от 90 млн руб.) 19,8 млн рублей подоходного налога.
Владелец ИИС может сам совершать сделки со своего счёта, а его инвестиции совершенно не обязаны быть долгосрочными. Он может заниматься краткосрочными спекуляциями «внутри дня» и по концу дня закрывать все свои позиции; запрещено только выводить деньги со счёта до его закрытия. Много ли пользы государству от такого спекулянта и насколько оправданны освобождение его от НДФЛ и дополнительный бюджетный расход до 88 тыс. рублей в год, который государство будет расходовать ежегодно на привлечение новой порции денег в его игру?
Вот и сравните указанные выше суммы, предназначенные на стимулирование богатых к инвестициям на финансовый рынок, и сумму порядка 1 тыс. рублей на человека, что, по нашей грубой оценке, требуется для помощи малоимущим в формировании сбережений, которую государство предоставить поскупилось. Сразу станет понятно, в чём состоят реальные приоритеты этого государства и кому оно в действительности служит.
Татьяна КУЛИКОВА, экономист,
газета «Правда» №75 (31568) 18 июля 2024 года
